Люся

Она не помнила своего имени, или не знала его вовсе. Та часть жизни, которая была в прошлом, практически стерлась из памяти. Да она особо и не была уверена в том, что картинки-воспоминания, которые иногда появлялись перед глазами, показывают о ней, о её жизни.

Ей казалось, что всегда все было так как сейчас. Что весь день она проводила стоя, опершись спиной о железный ларёк, и неожиданно находя деньги у себя в руках. Она не осознавала, что эти деньги - не манна небесная, а милостыня. Она просто воспринимала мир так: стоишь у ларька, обнаруживаешь деньги, покупаешь растворимый кофе "3 в1" и булочку, делишься булкой с рыжей лохматой собачкой.

Собачка - неотьемная часть её жизни. Она не помнит как это лохматое, рыжее существо прибилось к ней, как в её жизни появилась необсуждаемая обязанность - делить еду на двоих. И хоть она не задумывалась зачем и для чего живёт, но знала точно, что есть две вещи без которых она не представляла своё существование: собачка и сладкий кофе из ларька. 

Когда к обеду у неё в руках не оказывалось нужной суммы на сладкий напиток, она испытывала потрясение. В прямом смысле слова - её трясло: дрожали губы, неконтролируемо двигались руки, ноги становились ватными. И многие прохожие испуганно сторонились, но постоянные жители этого района уже давно привыкли к этой странной женщине, которая круглый год стояла в одном и том же месте. И всегда неизменно - в шубе и вязаном берете.

Некоторые даже помнят, что когда она впервые появилась возле этого ларька никому и в голову не могло прийти, что эта особа - новоиспеченная жительница районных трущоб.

Её оливковая загорелая кожа выглядела ухоженной и без косметики, густые чёрные волосы блестели даже в пасмурный день, а длинная шуба из чернобурки подчёркивала экзотическую внешность. С опущенными не то от стыда не то от страха глазами, она ни у кого ничего не просила. А просто ждала. Ждала, вызывая любопытство у окружающих - почему эта молодая девушка приходит сюда каждый день как солнце всходит и уходит лишь в сумерках. Это сейчас она слилась воедино с многотысячной армией городских бесполых и безвозрастных бомжей, её некогда красивая шуба превратилась в такую же грязную и лохматую шерсть, как у её верной четвероногой спутницы и которую она так же не снимает круглый год, боясь зимой остаться без неё.

Она не снимала её ни на минуту, каким бы палящим жарким солнцем не был бы полон день. Приходя вечером "домой" - в сырой подвал пятиэтажного дома на окраине города - она ложилась в свой угол под улюлюкание других бомжей, которые считали её сумасшедшей и называли почему то Люся. Одинаковым именем звали и её собачку. Две Люси не принимали участия в каждодневных распитиях аптечных спиртовых настоек, а молча лежали на утрамбованых годами тряпках.

Иногда к ней пристраивался кто то из изрядно выпивших завшелых безвозрастных мужиков, но она не чувствовала ровным счётом ничего - ни его пьяные порывы самоудовлетвориться, ни холода в оголенных частях тела.

Ей было все равно. Главное, чтоб не снимали шубу...

Душной летней ночью собака умерла. Так как мечтают многие - во сне. Уткнувшись носом в хозяйкину шубу, заснула вечером. А утром, когда Люся вставала, она равнодушно осталась лежать на коврике, с полураскрытыми мёртвыми глазами.

Стоя на привычном месте у ларька, нищенка не сразу поняла, что сегодня что то не так, но когда дело дошло до раздела сухой постной булки, она вдруг поняла свою потерю.

Она не плакала, не стонала, не причитала... Она замерла...

Неожиданно перед глазами замелькали ясные и живые картины, в которых неизменно в главных героинях была она, а её спутниками - её потери!

Смутный образ матери, умершей, когда они с сестрой ещё ходили в школу.

Часто меняющееся жилье, которое с каждым разом становилось все теснее и грязнее. Из просторной четырёхкомнатной квартиры в итоге превратившись в каморку консьержа в шестнадцатиэтажном доме спального района города.

В той же каморке умерший отец, который не прекращал пить со времени смерти матери.

Её младшая сестра, которая вскоре после того как они вдвоём убежали, опасаясь попасть в детский дом, умерла под колёсами автомобиля.

Вспоминая отрывками все это, она могла бы удивиться, что потерю собаки переживает тяжелее чем смерть всех близких родных и падение до тотального нищенства.

Но ей было некогда  удивляться. Доедая неожиданный дополнительный кусок ежедневного пайка она мечтала... О том как сейчас на её огрубевший язык попадут долгожданные горячие капли приторно-сладкого, с ярко выраженным химическим привкусом, серовато-коричневого растворимого кофе и она на время почувствует жизнь...

Как хорошо, что кофе не умирает. Ради этого можно пожить ещё денёк...