На чёрно-белых фотографиях было изображено что-то невнятное. На одной в центре - размытые светлые пятна, ближе к правому углу нечто, похожее на полусдувшийся парашют. На другой две женщины - о том, что это женщины можно догадаться по одежде и причёске, так как лиц не разглядеть - фото сделано при долгой выдержке и размыто так, что глаза женщин будто висят в воздухе гораздо выше их голов. Третье фото было четким, но странным по композиции - процентов девяносто общей площади занимало небо, чистое небо, и в правом нижнем углу объективом было поймано верхушки двух елей; если бы не эти деревья, то фото было бы просто монохромным серым листом.
Мимо этих фото прошёл бы каждый, не остановив взгляд ни на секунду дольше того времени, которое необходимо чтобы мозг посчитал предмет неинтересным, не достойным внимания.
А Морика уже около получаса рассматривала эти нелепые снимки и по её щекам беспрерывными тоненькими струйками текли слёзы. Она брала их в руки, осторожно касаясь и поглаживала изображения, обьекты которых едва можно было рассмотреть. Два тоненьких соленых ручейка - это были слёзы любящей матери, которые неизменно сопровождают любое событие их детей, не зависимо от того, радостное оно или печальное, не зависимо от возраста сына или дочки, не зависимо от расстояния...
Для Морики эти снимки были свидетелями жизни. Жизни, которая на какое-то мгновение угасла, а теперь как чудо из чудес воскресает и возрождается.
Её двенадцатилетняя дочь Иванка вернулась с того света, принеся с собою инвалидность и новое увлечение - фотографию.
Морика помнит то злочастное утро во всех подробностях и деталях. Хотя все было как обычно - она просто пришла к дочке разбудить её в школу. Первым делом мама всегда поглаживала её белый лоб, весь день прикрытый челкой. И от этого движения Иванка медленно выходила со сна. Морика тихо полушепотом разговаривала с ней, а дочка сонно отвечала. В то утро у Морики похолодело все внутри от того, что её легкие поглаживания не расшевелили девочку, и она попыталась потрясти её за руку... И все безрезультатно - дочь лежала без движений. Как в тумане Морика слышала чей-то звериный крик, и не могла осознать что кричит она сама. Она очнулась на кухне, где её мама, бабушка Иванки, укутывала Морику в плед и подсовывала к губам рюмку с какими-то каплями. Морика бесконечно шептала имя своей единственной и горячо любимой дочери. И вдруг она её вновь увидела. На носилках врачей, которые выносили обездвиженное тело из квартиры. Морика вновь услышала жуткое рычание, которое каким то образом все эти годы жило в её лёгких и только сегодня так яростно вырывалось наружу, и она рванулась вперёд, перевернула рюмку и, оттолкнув маму, попыталась побежать к своему ребёнку, но мама крепко схватила её за руку:
- Морика! Мы поедем сейчас с ней, выпей успокоительное и мы вместе поедем...
- Куда? - обезумевшим шёпотом спрашивала Морика.
- В больницу, Иванка в коме...
- Она жива? Жива? - вновь подскочила Морика, крепко, до синяков сжав мамины руки.
Это слово - жива - казалось ей спасением, она не слышала уже другого слова - кома - порою ещё более страшного и уж точно более жестокого чем смерть.
И за той молниеносной радостью после услышанной фразы "Она жива" потекли вереницой, друг за дружкой нескончаемых дни - дни под названием "Кома". Морика их не считала. Для неё это был один сплошной день. Она сидела рядом с дочерью и вся её жизнь была звуковым сигналом на каком-то громоздком аппарате, который оповещал персонал больницы, что Иванка жива. Иногда Морика засыпала и, проваливаясь в глубокий сон, вдруг на какое-то мгновение переставала слышать аппарат, и с ужасом в ней вновь начинал просыпаться звериный рык, который теперь шёл откуда-то из живота. Но, резко выдергивая себя из сна, она вновь отчётливо слышала размеренное пи-пи-пи и жизнь вновь возвращалась на круги своя.
Календарь дежурств над больничной койкой оповещал, что эта жизнь длилась уже 48 дней, но Морика не верила ему, ей верилось в то что Иванка просто спит, и скоро проснётся. И она, в очередной раз, гладила дочку по лбу, кожа которого стала тонкой и прозрачной, что было видно синеватые паутинки вен. И вдруг Морика на мгновение онемела. Взгляд. Она почувствовала на себе дочкин взгляд!
Сбивая по пути немногочисленную мебель в палате, она выскочила в коридор и, без слов натыкаясь на персонал, хватала их за руки...
Уже прошло несколько месяцев. После комы дочь была полностью парализована. Морика каждый день делала массаж, которому её научили реабилитологи и вот сейчас она лила свои материнское слёзы на результат от этой реабилитации. Дочь смогла самостоятельно удержать фотоаппарат в едва подвижных руках и сделать эти три снимка. На первом в кадр попали какие-то пеленки на подоконнике, напоминая своими размытыми очертаниями парашют. На втором была Морика с мамой, а на третьем Иванка фотографировала парк, в котором Морика каждое утро прогуливалась с дочерью, везя её в коляске... Совсем как двенадцать лет назад, когда Иванка была еще младенцем.
Но это все было не важно. Морика плакала, держа в руках чёрно-белые фото, потому что в её жизни было главное слово - жива!
02.02.2016 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий